Обострение пессимистических настроений на Западе меняет политическую жизнь. Через два года после полной надежд инаугурации Барака Обамы настроение в Вашингтоне испортился едва не так же, как тогда, когда Джимми Картер заявил, что Америку мучает чувство недовольства. Мечта демократов о том, что страна якобы стоит на пороге либерального возрождения, подобного 1960-х, растаяла. Республиканцы тоже полны надежд: их кредо - гнев и возмущение вместо рейгановского оптимизма.

Между тем на глазах у Европы разворачиваются массовые протесты, не всегда мирные, на улицах Афин, Дублина, Лондона, Мадрида, Парижа и Рима. То, что некоторые периферийные страны Европейского Союза пали духом, вряд ли кого-то удивит, но пессимизм растет и в его успешному ядре. В Германии бестселлером стала книга Тело Саррацина «Германия самоликвидируется» - горькая повесть о «факте», что менее способные женщины (особенно мусульманки) рожают больше детей, чем их умнее сестры. На полках французских интеллектуалов «Конец Франции?» Жана-Пьера Шевенмана вскоре будет стоять рядом с «Французской меланхолией» Эрика Заммура.

Первое объяснение такой асимметрии, что приходит в голову, - это экономический кризис, не только пошатнула уверенность Запада в системе, которую он выстроил, но и увеличила разрыв между темпами развития зрелых и молодых экономик. Рост Китая и Индии составляет соответственно 10% и 9% в год по сравнению с 3% Америки и 2% Европы. Уровень безработицы во многих европейских странах позорный даже по их уже и без того печальными стандартам: 41% молодых испанцев, например, не имеют работы.

Большая американская машина занятости тоже приостановилась: каждый десятый американец безработный, более миллиона людей уже даже не пытаются найти работу. Но на самом деле изменения происходят значительно глубже: в мечтах, которые когда-то двигали Западом. За время своего существования Америка в основном придерживалась обещания обеспечивать своим гражданам возможность жить лучше их родителей. Но в последнее время менее половины американцев верят в то, что их детям будет лучше, чем им. Это разочарование обусловлена собственным опытом: доход среднестатистического работника застыл на более-менее постоянной отметке с середины 1970-х. К тому же из-за неэффективной системы образования и исчезновения рабочих мест среднего уровня Америка теперь по показателю социальной мобильности занимает одну из последних позиций среди стран богатого мира.

Европейские мечты отличаются от американских, но и здесь не пренебрегают надеждами на мирное и благополучное будущее. Они приобретают двух форм: углубленная интеграция Европейского Союза (искоренение национализма) и даже больше щедрость государств всеобщего благосостояния (обеспечение социальных гарантий). Принимая во внимание возможность распада еврозоны и то, что непомерные социальные обязательства влекут государства на дно (население стареет, количество работников уменьшается), понятие «счастье» рассеивается как дым. Все меняется